На одном дыхании! - Страница 5

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Подчиненные отводили глаза, сопели, ерзали, но писали по-прежнему плохо, глупо, топорно! Совсем никудышных Прохоров увольнял, приходили следующие, и все начиналось сначала.

Гламурные барышни тоже некоторым образом являлись частью его работы, и это была самая трудная и нелюбимая ее часть. Время от времени о них приходилось писать, и… – боги, боги! – что это были за материалы. Барышень, как правило, Андрею «заказывали» – за деньги, по дружбе или за «просто так».

«Просто так» – это когда звонил издатель и говорил:

– Старина, нужно, понимаешь, одну лебедушку в плавание пустить! Сделаешь?..

«Стариной» издатель называл Прохорова всегда, как будто не мог запомнить его имя.

«Лебедушками» были все барышни без исключения. Им могло быть двадцать лет, а могло и сорок, они могли трудиться в поте лица на ниве журналистики или дизайна, а могли просто украшать собой жизнь какого-нибудь хорошего и небедного человека. Они могли проживать в Горках-Вторых или в небольшой, всего сто восемьдесят метров, квартирке-студии на Моховой. Какая разница… Лебедушка, она и есть лебедушка. Андрей никогда не вникал, какой интерес у его издателя именно к данной лебедушке, хотя тот иногда пытался объяснять, и объяснял так путано и туманно, что Андрею в конце концов становилось смешно.

По дружбе и за деньги заказывали материалы про новых жен, про потенциальных или уже состоявшихся любовниц и – очень редко! – «про сестру моего армейского кореша».

– Кореш – правильный пацан, у него сеть спортивных супермаркетов «Кросс», знаешь? И сеструха подросла, классная деваха, сейчас свою линию одежды хочет создать! Помоги по дружбе, а?..

Андрей «помогал», но такого рода материалы были до крайности однообразны, похожи друг на друга, как голландские розы в букете, а потому скучны до зубовного скрежета.

Гламурной барышне полагалось три профессии на выбор – дизайнер, продюсер или журналист. Эта последняя иногда трансформировалась в «телеведущую», хотя Андрею Прохорову за семь лет на посту главного редактора так ни разу и не удалось увидеть, чтобы «телеведущая» хоть что-нибудь хоть куда-нибудь вела. Интервью формировалось в основном в зависимости от места, оставшегося под фотографиями.

Фотографий полагалось по две на каждый из исторических моментов жизни «звезды». Вот «школьные годы чудесные» – очаровашка в бантах и локонах – первый раз в первый класс, и та же очаровашка в локонах и декольте на выпускном балу. Вот «дебют» – очаровашке непременно вручают какой-то диплом на какой-то сцене. Тоже две фотографии, непосредственно с дипломом и с тем же дипломом, но рядом с каким-нибудь «узнаваемым лицом» – Андреем Малаховым, Павлом Астаховым или Дмитрием Гориным. Как правило, «узнаваемые» на таких фотографиях смотрят в сторону, и вид у них неуверенный, словно они до конца не понимают, что происходит. Обязательной была также пара изображений в купальнике, в одиночестве или в обнимку с бойфрендом, который, собственно, материальчик и оплачивает. Ну и конечно, «в интерьере». Те самые Горки-Вторые или квартира-студия на Моховой – стеклянные стены, черные полы, похожие на асфальтовые, светильники в виде пауков, деревянные стулья, приколоченные ножками к потолку, свечи, непременно белые, красные и черные, в неправдоподобно огромных стеклянных колбах. Просторы, ломаные линии, хромированные поверхности, босые ноги очаровашки, попирающие лохматый ковер, непременно белоснежный. Необъятное озеро гигантского монитора, лучше всего с символикой «Apple». И нигде ничего похожего на… обычную жизнь. Ни книг, ни брошенных кофейных чашек, ни надкушенной булки.

Гламурным барышням не полагается жить обычной жизнью и откусывать от булки!

Андрей, конечно, ставил такие материалы – а куда денешься-то?! – но старался делать это не слишком часто, чтоб уж очень-то не ронять престиж журнала, и под каким-нибудь приемлемым соусом. Ну то есть вроде бы материал про престижную бизнес-премию, а тут, как рояль, или лучше сказать, балалайка, в кустах – ать, и барышня! И говорит в том смысле, что очень хотела бы эту премию получить, когда ее, барышнин, бизнес уже выйдет на международный уровень!

Сегодня с самого утра, едва вернувшись в Москву, он получил все удовольствия сразу – и пробки, и мелкий моросящий дождь, и очередной шедевр про очередную светскую львицу. У этой даже профессии никакой не было, зато все время повторялось, что она – именно львица.

– Точно львица? – спросил Прохоров у Дэна Столетова, который писал текст. – Ну в смысле не тигрица?.. Не пума? Не снежный барс? Или как ее тогда… барсица? Барсетка?

Дэн Столетов, сообразивший, что дело клонится к скандалу – или пахнет керосином, кому как больше нравится, – коротко вздохнул, положил ногу на ногу и независимо посмотрел в стену.

Вы можете кричать тут хоть до ночи, а материал в набор ушел давно – вот что означал его вид, и Прохоров это прекрасно понял.

– Кто хоть она такая, Дэн? Чья?

Журналист, ожидавший грандиозного скандала, – материал был плох, и он отлично это знал! – немного приободрился.

– Так это… А вы что, забыли, Андрей Ильич? Это новая пассия Разлогова!

Андрей Прохоров, главный редактор журнала «День сегодняшний», выглянул из-за компьютера и уточнил совершенно равнодушно:

– Покойного Разлогова?

Все бы ничего, только ладони моментально стали мокрыми. Прохоров снял руки с клавиатуры.

– Ну да! – радостно подтвердил Дэн Столетов. – Это еще до вашей командировки было! Ну мы тогда смеялись на летучке, помните? Что у Разлогова они с каждым годом все моложе и все краше!..